Источник: “Свободная Пресса”
Похоже, в правительстве потеряли чувство экономической реальности
Депутат ГД, член фракции КПРФ Валерий Рашкин рассказал, что половина годового бюджета растаскивается на откаты, денег двух олигархов хватило бы обеспечить всех «детей войны», о пагубности приватизации Сбербанка и ВТБ, платных парковках и системе «Платон», Германе Грефе, а также ответил на вопросы читателей.
Богдан Безпалько: Гость «Открытой студии» — Валерий Фёдорович Рашкин, первый заместитель председателя комитета Государственной Думы по делам национальностей, член фракции КПРФ.
Валерий Федорович, в каком состоянии российская экономика?
Валерий Рашкин: Сегодня российская экономика в кризисе. Господин Медведев со своими сотоварищами ищут все дно, они как водолазы. Нашли дно, а кризис «огляделся», взял лопату и начал рыть дальше. Так что, ситуация кризисная: сокращаются объемы работ, рабочие места, малый и средний бизнес, по моим подсчетам, не менее чем на четверть уже свернулся и уходит в серые схемы. Это чревато тем, что наполняемость бюджета будет сокращаться, и мы это видим по доходным частям. Безработица растет, это мы тоже видим, и мы будем зависеть от внешних факторов. Статистика, хоть и лукава, но по объективным подсчетам безработица по стране перешагнула за 20%, а в некоторых регионах — за 50. Есть скрытая безработица, которую прячет статистика. Так и до катастрофы недалеко, если не будут предприняты конкретные, назревшие меры. Сегодня есть резервные фонды, которые в прогрессивной шкале начинают проедаться, но если держать на этом уровне, то их хватит на полтора года. А потом — катастрофа. Повторится, примерно, 98-ой год, дефолт. Банкротство бюджетности, огромные долги, закредитованность истребуют у нас средства, а их у нас нет.
Господин Медведев со своими сотоварищами ищут все дно, они как водолазы. Нашли дно, а кризис «огляделся», взял лопату и начал рыть дальше
Есть государственный долг и, самое главное, гарантии под бюджет госдолга. Вот это — скрытые долги, которые серьезно не рассчитывают. Они их предъявят именно Российской Федерации. Какая разница, кто закредитован: предприятия, которые взяли под гарантии бюджет или само государство. Сумма одна и та же, проценты те же самые.
Б.Б.: Если мы объявим дефолт, официально откажемся от уплаты внешних долгов, то лишимся возможности брать кредиты, которые и так не можем брать в результате санкций. Сильно ли мы пострадаем?
В.Р.: Конечно, пострадаем — сначала по имиджу, инвестиционной привлекательности. У нас основная масса инвестиций идет не от государственной структуры, а от частных структур.
Мы не готовы к дефолту не потому, что я так хочу: мы просто в такой ситуации, когда не можем сегодня жить без других стран. Это объективно. То импортозамещение, о котором так много и часто говорят в правительстве, на самом деле реально не производится. Если брать только по комплектующим — станкостроение, электронная промышленность, медицина, лекарства и все остальное — мы на 80−90% зависим от импорта. Даже оборонка у нас зависит от импорта. Поэтому программы по оборонному комплексу, по его техническому перевооружению застопорилось. План на два года, который был сверстан и утвержден в правительстве, выполнен всего на 7%.
Б.Б.: Предлагают меры, в частности, секвестр бюджета на 10%. Против него выступила Татьяна Голикова, приведя в пример, секвестр минувшего года в 5%, который деструктивно отразился на состоянии нашей экономики.
В.Р.: Первоначально предостережение шло от КПРФ, а не от Татьяны Голиковой. Мы предложили и свое решение проблемы. Понимаете, когда правительство в Госдуме представляло бюджет, мы сразу сказали: это для проформы. Потому что уже тогда стоимость нефти была $ 48, а они исходили из расчета 50. А когда бюджет подписывал президент, то стоимость была меньше 40. Сегодня мы выставили правительству три требования: не секвестировать всю социальную сферу. А именно — медицину, образование, ЖКХ. Второе. Урезания должны коснуться чиновничьего аппарата, численность которого сегодня на порядок больше, чем было в Советском Союзе. И третье, самое главное: мы предложили меры по наращению доходной части бюджета. Например, внедрить прогрессивную шкалу налогообложения. Второе, НДФЛ — это налог с физических лиц. Налог на природные ресурсы. Следующий шаг — это вопрос, связанный с ликеро-водкой, табачкой. Эта сфера должна быть национализирована, отдана государству. То есть, нужна госмонополия.
То импортозамещение, о котором так много и часто говорят в правительстве, на самом деле реально не производится. Если брать только по комплектующим — станкостроение, электронная промышленность, медицина, лекарства и все остальное — мы на 80−90% зависим от импорта
Мы предложили реальные меры борьбы с коррупцией. Генеральный прокурор Чайка, выступая у нас на пленарном заседании, сказал, что половина годового бюджета растаскивается в виде откатов и взяток! Необходимо ратифицировать 20 статью Конвенции ООН о борьбе с коррупцией, ввести институт конфискации имущества. Мы подняли вопрос об ограничении зарплаты топ-менеджерам госкорпораций. У нас есть топ-менеджеры, которые получают в день, подчеркиваю, 2 — 4 миллиона рублей!
На днях мы рассматривали закон «О детях войны». Нет 140−150 миллиардов рублей, чтобы обеспечить, хотя бы позволить иметь статус «дети войны», небольшие льготы. Если урезать доходы двух олигархов, то их средств хватило бы, чтобы всех «детей войны» обеспечить льготами по закону «О детях войны».
Б.Б.: Ваша оценка экономического блока в правительстве?
В.Р.: Я считаю, что этот блок вообще бездарный, и кадрово — тоже. В правительстве вообще нет никаких мыслей о том, как выйти из кризиса. Даже план, так сказать, который они себе написали и утвердили в прошлом году, не выполнили хотя бы на 20%. Они сами в этом признались. Вот и получается, этот план был никудышным. Там не было мер по выводу российской экономики из кризиса, предложений по целевым инвестициям отраслей народного хозяйства, допустим, в аграрный сектор, дорожное строительство, энергетику… Словом, ни стратегии, ни тактики. Если послушать Улюкаева, у меня такое ощущение, что он сам себя не понимает о чем говорит. Финансовый блок правительства — это блок посчитать две копейки или три копейки. Улюкаев — бухгалтер. Поэтому, я считаю, что этот блок абсолютно провальный. Сам премьер Медведев также не понимает, либо ему не интересно это экономо-финансовое направление.
Б.Б.: Сейчас предлагается приватизировать Сбербанк и ВТБ 24 — банк. Что будет в результате, кто их купит? Как это отразится на простых гражданах России?
В.Р.: Я был противником приватизации таких отраслей, как ресурсные, энергетика, транспортная система, не говоря уж об оборонных предприятиях. А такие банки должны быть государственными, и обязательства должны быть государственными, помощь должна быть, в том числе, и государственная, по нормальной наполняемости, чтобы обороты были. Эти банки ни в коем случае нельзя приватизировать. Приватизируют проходимцы, это теория – первоначального накопления, у нас она действует и работает. Как только объявится о приватизации этих банков, они, в первую очередь, будут наполняться преступными группировками с таким же криминальным капиталом. Поэтому эти банки надо оставить государственными, с контрольным пакетом акций.
Б.Б.: Сейчас де-факто вводятся новые налоги. Это система «Платон», отчисления средств жильцов на капитальный ремонт, платные парковки… Как с этим бороться?
В.Р.: Считаю, сегодня мы как государство дошли до того предела, когда доходы россиян физически не могут покрыть налоги, которые на него наложили. Налоги надо уменьшать. Анализ показывает: главный показатель выхода из кризиса — это увеличение платежного состояния гражданина, увеличение покупательной способности. В этом случае начинаются ростки выхода из кризиса. Сегодня, к сожалению, правительство Медведева делает все наоборот: вводятся новые налоги, которые многократно бьют по доходам россиян, ведут к их обнищанию. На мой взгляд, система «Платон» направлена на обогащение конкретного олигарха — Ротенберга. Введение «Платона» — это приватизация дорог, перевод на платную систему движения. А платные парковки из этой же категории.
Б.Б.: Действительно ли, что плата за платные парковки не поступает в бюджет, а уходит куда-то в оффшоры?
В.Р.: Мы делали депутатский запрос, когда первоначально ввели плату в центре. Действительно, оказалось, средства после паркомата уходят в оффшор, оттуда возвращались в Москву и в бюджет. В ответ на депутатский запрос нам было устно высказано, что в оффшорах мы «навариваем», и это — прибавка в бюджет столицы. Естественно, мы возмутились и эта схема была, якобы, пересмотрена. Так ли это, ничего не могу сказать: доступа ко всей схеме мы не имеем… Право контроля за расходованием бюджета у депутатов отобрано. Да, есть Счетная палата, Росфиннадзор и т. д., но это другой контроль, «завязанный» на мэрии, на правительстве: там они всегда договорятся.
Б.Б.: Зачем власти настраивают народ против себя?
В.Р.: Власть, на мой взгляд, живет по принципу, который сама для себя установила: давить до тех пор, пока не получит в обратную. Но сколько пружину ни сжимай, она когда-то распрямится. На мой взгляд, власть все время проводит эксперимент: возмутится народ или не возмутится?
Генеральный прокурор Чайка, выступая у нас на пленарном заседании, сказал, что половина годового бюджета растаскивается в виде откатов и взяток! Необходимо ратифицировать 20 статью Конвенции ООН о борьбе с коррупцией, ввести институт конфискации имущества
Колоссальный рычаг воздействия на проводимую правительством политику — это реакция граждан на улице. Второй рычаг — голосование на выборах. Сегодня «Единая Россия» — партия власти, она доминирует на всех уровнях. Когда она не получит голоса избирателей, тогда это будет сигналом, что ее политика довела население до белого каления.
Б.Б.: У нас сложилась четырехпартийная система. Это — КПРФ, «Единая Россия», ЛДПР, «Справедливая Россия». А, например, «Партия дела» Константина Бабкина может войти в парламент? Или ее не пустят?
В.Р: Видите, у нас даже разговор идет: пустят — не пустят? Может или не может? В нормальном, в гражданском обществе таких понятий не существует. У нас сегодня нет свободы слова, как я это представляю, особенно на государственных телеканалах… Поэтому, делайте выводы…
Б.Б.: Определенная часть российского общества считает, откажись КПРФ от многих символов, эстетики коммунистической эпохи, будь социал-демократической партией, то они бы за нее отдали свой голос…
В.Р.: Компартия Российской Федерации занимает свою нишу в политической палитре, имеет представительство во всех субъектах в качестве депутатов, фракций депутатови т. д. Она альтернативна, оппозиционна действующей партии власти. Никто не запрещает возникновению социал-демократической партии. Есть начинания, есть заявки на участие в выборах, на шествия, марши, но люди не идут. Значит, такая партия не востребована. Поэтому, как факт есть КПРФ, есть программа, которая впитывает, в том числе, социал-демократические лозунги и программы: они удовлетворяют россиян. Мы единственная оппозиционная по численности, представленности в законодательных собраниях партия в стране. Это факт.
Б.Б.: Недавно Герман Греф сказал, что наша страна абсолютно технологически отсталая…
В.Р.: Этот человек никогда не работал на производстве. Греф — человек из бизнеса: рубль за рубль, личное обогащение, как и Чубайс. Я отношусь категорически отрицательно к нему как к личности, работнику. Считаю, ему нельзя доверять руководство таким крупным подразделением. Это мое мнение. Есть его сторонники, крайне либерально настроенные граждане, в том числе в руководстве правительства. Это просто беда. Я вижу, что Греф явный симпатизант политики, проводимой Америкой. Он был в правительстве, руководил огромным блоком. Та политика, которая проводилась тогда им, нашла продолжение в нынешнем правительстве, против которой мы сегодня выступаем.
Б.Б.: Казахстан, получив некоторую возможность наращивать свои ресурсы за счет сырья и нефти, начал проводить политику реиндустриализации. Почему у нас эта политика не проводилась, почему мы не можем построить заводы по переработке нефти, чтобы экспортировать не сырье, а хотя бы нефтепродукты?
В.Р.: Я считаю, что с 91 года проводилась крайне либеральная социально-экономическая политика, которая проводится и сейчас с небольшими штрихами и изменениями, но она продолжается. К сожалению, в Российской Федерации нет политики, которая бы помогла нашему реальному сектору экономики, станкостроению, легкой промышленности. Возьмите обрабатывающую промышленность, перерабатывающую промышленность, сельское хозяйство. Нет, практикационной политики на возрождение отечественного реального сектора экономики. Что такое инвестировать средства в реальный сектор экономики? Это бюджет.
Я считаю, что этот блок вообще бездарный, и кадрово — тоже. В правительстве вообще нет никаких мыслей о том, как выйти из кризиса. Даже план, так сказать, который они себе написали и утвердили в прошлом году, не выполнили хотя бы на 20%. Они сами в этом признались. Вот и получается, этот план был никудышным
Составляющая инвестиционной и целевых программ съеживается, причем, резко и жестко. А откуда оборотные средства? Налоговая политика, которая позволяла бы ослабить давление на предприятия, на производителей, отсутствует. Наоборот, внедряются новые налоги. Бремя растет. Растет и колоссальное расслоение народа. Поэтому пора выйти с идеей создания общественного договора против олигархов. У нас 1% олигархов сегодня узурпировал власть, особенно денежную. Если законодательно, на государственном уровне жестко ограничить их прибыль, доходы, то весь этот поток пойдет на те 90% населения — работников предприятий, бизнеса, которые остались без этого. Это первый вопрос. А второй вопрос, если нет тех самых оборотных средств у предприятия, они и развиваться не будут.
Б.Б.: Существует ли эффективный механизм, чтобы заставить этот 1% вкладывать деньги в развитие страны?
В.Р.: Законы, закон надо принять. Вопрос требует комплексного решения. А это — законодательство, политическая воля, кадры, которые претворяют это в жизнь.
Б.Б.: Россию пытаются разрушить, оттеснить как конкурента, как в свое время было с СССР. Это и падение цен на углеводороды, поддержка национализма и сепаратизма внутри страны и т. д. Способны ли эти инструменты сейчас, если не разрушить, а существенно ослабить нас?
В.Р.: Да, сейчас способны. Любую страну уважают, когда она сильна внутренне. Сильна экономикой, самостоятельностью, финансовым блоком. Сегодня мы по этим составляющим слабы. Не видит это только слепой. К сожалению, правительство, я вынужден апеллировать к нему, потому что этот блок проводит социально-экономическую политику, не видит этого. У нас нет внутреннего развития. Вот самый главный вопрос! Я глубоко убежден, пока мы не будем сильны внутренне, своей экономикой, самостоятельностью в финансовых вопросах, а ресурсы у нас есть, мы богатейшая страна, опасность, что нас задавят санкциями, реальна.
Б.Б.: Давайте ответим на вопросы наших читателей. Спрашивают: «Не пора ли учредить в России орган, наподобие Совета национальностей, как в бывшем СССР, ликвидировать совершенно ненужный Совет Федерации?»
В.Р.: Мы многонациональная страна, у нас около 200 наций, национальностей. То, что нет такого органа, как Совет национальностей, считаю ошибкой.
Б.Б.: Читатели предлагают: «Отмените транспортный налог, ведь платим же разные сборы, например, с бензина…»
В.Р.: Надо из 5 налогов выбрать 1 и его оставить. Какой, давайте просчитаем. На сегодняшний день, когда у нас есть и «Платон», и акцизы, и плата и за перевозку, значит, транспортный налог надо бы, конечно, убирать. Но транспортный налог — это бюджет регионов, «Платон» — бюджет Российской Федерации. Словом, это разные категории, поэтому отменяя что-то, надо просчитать, где не будет хватать средств.
Б.Б.: Еще вопрос: «Ткачев, министр сельского хозяйства, на днях сказал, что надо больше продовольствия производить, чтобы цены на них не росли. А для чего тогда Россия экспортирует усиленными темпами продовольствие за рубеж?
В.Р.: Ткачев должен не говорить, а работать. С него надо спрашивать. Я за то, чтобы основные продукты питания мы производили сами, их было в достаточном количестве. Мы полностью можем сами обеспечивать себя продовольствием и не зависеть от импорта.
Б.Б.: Есть ли у КПРФ план действий на случай ее запрета, может ли государство на это пойти, к чему оно было близко в 90 годах?
В.Р.: В 90-е, действительно, это было близко. Сегодня же в России государство, считаю, не пойдет на запрет. Это безумие. В ситуации, когда внешне-политическая ситуация тяжелейшая, когда санкции, когда Евросоюз, Америка, Канада и все остальные консолидировались, блок НАТО усилился и подошел к нашим границам, еще развязывать внутри гражданскую войну, борьбу с компартией Российской Федерации, на это может пойти только самоубийца.
Б.Б.: Читатель интересуется, согласны ли вы, что «русский вопрос» не решен в России? Как его решать, учитывая федеративный характер, нашего государства?
В.Р.: Да, считаю, что «русский вопрос» до конца не решен. Русская нация, русский язык — государствообразующие, у нас более 80% населения русские. Но острейшие проблемы не закреплены законодательно. Поэтому «русский вопрос» должен быть сегодня на повестке дня, причем, на первом месте.
